Между Ждановым и Уралом
Я много времени провожу на гастролях, и география моих поездок уникальная — могу утром приехать из какой-нибудь теплой республики, а вечером улететь туда, где мороз минус двадцать. Но для меня самолеты и поезда — это всё равно романтика, потому в детстве моя бабушка, мамина мама Марина Николаевна, всё время со мной путешествовала. У неё был маленький домик на Урале, у Нижнего Тагила, поселок Нейво-Шайтанский Алапаевского района Свердловской области — там прошли первые четыре года моего детства.
И был ещё дом в Жданове — сейчас это Мариуполь. И мы всё время с бабушкой были на чемоданах, ездили в плацкартных вагонах туда и обратно. Мы ехали через Москву, нас встречала мама, которая снабжала нас всем, что было сложно купить. Помню, как бабушка везла трехлитровую банку сливочного масла в соленой воде. Помню, как мы везли из Жданова полное купе арбузов и дынь — не знаю, зачем, наверное, потому, что они были сладкие, солнечные и пропитанные морским воздухом.
Такое детство помогло мне приспособиться к нынешней кочевой жизни. Я умею быстро собираться и паковать вещи, чтобы они уютно и правильно лежали в чемодане. И куда бы я ни ехала, у меня всегда есть план действий — музей, улица, архитектура, дом, выставка, красивое место, река, искупаться, покататься на лыжах или успеть съездить на Байкал. Думаю, на гастролях я наверстываю то время, которого лишена в Москве, и лишь переживаю, что рядом со мной нет моих детей, чтобы они увидели то же самое, что вижу я.
Как не надо играть
Первый мой фильм вышел, когда мне было 15 лет. Это была картина «И повторится всё…», режиссер Ярослав Лупий в меня поверил, почувствовал в школьнице искорку божью — и подарил мне мою будущую профессию. С этого момента я думала только о том, что сделать, чтобы стать профессиональной актрисой. Не сказав родителям, я перевелась из английской школы в театрально-литературную, где учили актерскому мастерству.
Потом поступила во ВГИК в мастерскую Сергея Бондарчука и Ирины Скобцевой, пришла работать в театр Российской армии, получила первую роль — Нины в спектакле «Маскарад» Леонида Хейфица.
Бондарчук, отпуская меня сниматься в очередном фильме, говорил: «Посмотришь на себя на экране — и поймешь, как не надо играть». И это правда. Я вижу себя на экране — и вижу, что сделала не так. С театром сложнее. Театр — живое искусство, и будучи на сцене, актер может только ощущать свои недочеты, но не видеть их.
И я думаю, что именно моя работа в фильмах советского времени, возможно, позволила мне наработать ту платформу, по которой меня узнали зрители — и узнают до сих пор.
Ольга Кабо. «Мушкетёры двадцать лет спустя», 1992 год. Фото: Кадр из фильма
Жеребец тракененской породы
Моя профессия подарила мне пожизненное хобби — конный спорт, и я с удовольствием занимаюсь выездкой. У меня есть жеребец тракененской породы по кличке Покровитель, он живет в конноспортивном комплексе. Дети также увлекались лошадьми. Старшая дочь Татьяна в детстве ходила со мной на конюшню, расчесывала хвосты и заплетала косички — но потом она поступила в хореографическое училище, и педагоги не рекомендовали совмещать — при выездке и хореографии тренируются разные группы мышц. Сын у меня тоже боевой наездник, он даже победил на детском турнире. Это то хобби, которое объединяет нашу семью.
А ещё это общение с природой, с животными, морковки-яблоки, счастье, когда жеребец встречает тебя радостным ржанием. И выездка — всегда преодоление. Когда садишься на лошадь, нельзя расслабляться, лошадь очень умное животное, и если она почувствует слабость всадника, то он быстро окажется в опилках на манеже.
